Закрыть поиск

В «весенней сказке» Римского-Корсакова обнаружился жесткий житейский контекст

 Текст: Валерий Иванов

Страничка истории
«Снегурочка» - одна из лучших опер Николая Римского-Корсакова, однако в репертуаре Самарского театра оперы и балета она значилась лишь в первые годы его существования, а затем была предана забвению. Может быть, это косвенно связано с тем, что в 1960-е годы на куйбышевской сцене с успехом шел одноименный балет на музыку Первой симфонии Чайковского в авторской хореографии Натальи Даниловой.
 
Что касается оперного наследия Римского-Корсакова, то важной вехой в биографии театра стала осуществленная в 1994 году Борисом Рябикиным постановка практически забытой «Сервилии». Недолго продержалась в репертуаре поставленная в 2007 году одноактная опера «Моцарт и Сальери». Зато абсолютным лидером стала «Царская невеста» - ее ставили девять раз, последняя постановка 2004 года. В фаворитах и «Сказка о царе Салтане», к которой обращались пять раз. Оба эти названия - в сегодняшнем репертуаре театра. 
 
Зигзаги оперной режиссуры
Сегодня повсеместно наблюдается оперный бум. Практически к каждой новой постановке поклонники жанра присматриваются с особым вниманием, порой с азартом, ожидая все новые неожиданности и постмодернистские подвохи.
 
Опера - один из самых традиционных театральных жанров, но даже самые традиционные, реалистические по режиссуре и оформлению постановки условны, только лишь намекая на характер той или иной эпохи и не гарантируя наличия в них подлинно высокого, способного задеть за душу искусства. 
 
Основным достоинством оперной режиссуры логично считать умение открывать нечто новое, иногда глубинное в известных произведениях. При этом новые смыслы, ассоциации и идеалы, навеянные прошедшими с момента создания той или иной оперы эпохами, мировые катаклизмы, а порою обыкновенные житейские ситуации и сиюминутные проблемы все более вытесняют заложенную в давних либретто конкретику.
 
Оперный спектакль становится неким пространством самовыражения для его сочинителей. Акцент порой механически смещается с музыкальной образности на чисто зрелищную, на авторской музыке разворачиваются сочиненные постановщиками далекие от оперных либретто истории, действие переносится в другую эпоху. Далеко не всегда все это являет собой подлинные прозрения. Хотя свобода интерпретации - неотъемлемое право постановщика, но внедрение в классику все же должно иметь границы. Это в какой-то степени нравственный выбор человека, осознание своей ответственности. К тому же нужно обладать талантом, дающим право внедряться в классические произведения. 
 
Местные эксперименты
Самарский оперный театр до поры до времени был в стороне от постмодернистских исканий, отдавая предпочтение постановкам, решенным в традиционной реалистической манере. Наверное, в значительной мере с этим связан определенный консерватизм самарской публики, которая весьма настороженно воспринимала необычные для нее эксперименты в режиссуре и оформлении некоторых оперных спектаклей, которые в последние годы появлялись в репертуаре театра.
 
Это относится к поставленной в 2005 году «Чародейке» Чайковского, в оформлении которой был сделал прорыв в некое метафорическое пространство: режиссер-постановщик и сценограф как бы приподнялись над конкретикой сюжета и попытались прикоснуться к чему-то изначальному, потаенному в душах персонажей и окружающей их природе. Неоднозначно была воспринята постановка вердиевского «Риголетто» 2008 года, постмодернистский ракурс которой оставил далеко в стороне привычные представления об этом мировом шедевре, а также одна из последних работа театра – «Евгений Онегин» Чайковского (2014 год), в которой многие постановочные метафоры выглядят излишне прямолинейными и ощущается недостаточная вера режиссера в самодостаточность  музыки.
 
Между тем местным театралам старшего поколения есть что вспомнить. Еще в начале 1970-х годов Борис Рябикин поставил в Куйбышеве по сути авангардную для того времени версию «Риголетто»: на сцене не было привычных атрибутов эпохи, а декорация представляла собой некую ступенчатую, вращающуюся вокруг своей оси конструкцию.
 
Режиссер-«законодатель»
«Снегурочка» - первая в нынешнем сезоне премьера на большой сцене оперного театра. Она показала, что театр намерен и впредь следовать современным тенденциям в режиссуре и оформлении оперных постановок.
Дирижер-постановщик нового спектакля – музыкальный руководитель и главный дирижер театра Александр Анисимов, режиссер-постановщик, он же автор сценографии, костюмов и световой партитуры - недавно заступивший в должность главного режиссера театра Михаил Панджавидзе. В постановочной команде хормейстер Ольга Сафонова, приглашенный хореограф Гали Абайдулов и художник по компьютерной графике москвич Павел Суворов, в течение многих лет сотрудничающий с Панджавидзе.
 
Нет надобности распространяться о волшебных красотах пронизанной поэзией и душевной теплотой музыки Римского-Корсакова, вдохновленного весенней сказкой Островского. В опере драгоценна каждая нота, однако длительность этого по существу пятиактного сочинения вынуждает сегодня, в наш динамичный век, жертвовать чем-то в партитуре. Жаль, однако ж, что среди купюр - один из самых проникновенных и, пожалуй, знаковых номеров оперы - первая песня Леля. Распевная и неспешная, она, очевидно, не вписывалась в заданный Михаилом Панджавидзе темпоритм. Именно он, похоже, является «законодателем» всех, за исключением музыкальной, концепций нынешней постановки.
 
Это ни в коем случае не умаляет роль маэстро Александра Анисимова. На протяжении всего спектакля оркестр звучит превосходно, передавая богатство звукописи Римского-Корсакова, в которой запечатлены и тончайшие нюансы душевных переживаний персонажей, и редкостные по образности картины природы. 
Спектакль стал своеобразным бенефисом хора, который достойно справился не только с немалой по объему певческой нагрузкой, но уже близок к освоению поставленных перед ним режиссером и хореографом сложных игровых и пластических задач, во многом определяющих тонус и психологический подтекст ключевых мизансцен действия.  
 
Свой взгляд
Зрителей, которые придут на спектакль со своими детишками в ожидании светлого, безоблачного сказочного представления, ждет некоторое разочарование. Самарская «Снегурочка» и в визуальном, и в драматическом плане - отнюдь не воздушный сладкий пудинг для детского утренника. В этой поэтичной весенней сказке Михаил Панджавидзе разглядел прежде всего извечно сопутствующие роду человеческому эгоизм, жестокость и готовность ради собственного благополучия принести в жертву даже самое невинное, беззащитное существо.
 
Спектакль и визуально лишен слащавой красивости. Персонажи «Снегурочки» - не столько реальная историческая, сколько рожденная фантазией композитора общность берендеев со всеми их поверьями и языческими богами. Они обитают в давние-предавние дохристианские времена, и зрители видят их такими, какими они предстали в воображении режиссера и автора сценографии, костюмов, световой партитуры. Берендеи весьма неприглядны внешне, их манеры далеки от изысканности.
 
Все это не вполне соответствует традиционным сценическим интерпретациям оперы, однако, логика постановщика убеждает. Любопытная режиссерская находка – пастушок Лель - один из самых необычных по характеру, эпатирующий своей внешностью персонаж: он весь как бы обрамлен трепещущими языками пламени. Но и это оправдано: режиссер лишь акцентировал прописанную драматургом и композитором близость Леля Яриле-Солнцу. Его песни, пронизанные любовным жаром и воспламеняющие сердца людей, стали губительными для Снегурочки. Прекрасная сценическая метафора – таяние Снегурочки, которую поглощает исходящее от Леля пламя. 
 
Два состава
«Снегурочка» прекрасно разошлась на солистов самарской труппы. В двух премьерных спектаклях были представлены два по существу равноценных состава без единого гастролера: Ирина Крикунова, исполняющая в очередь с Татьяной Лариной партию Купавы, в театре уже давно своя. Показалось, что рамки сказочного сюжета как бы сковывают обеих исполнительниц, в репертуаре которых не одна яркая драматическая партия. Заглавная партия - настоящий подарок  для Ирины Янцевой и Татьяны Горшковой. Она идеально подходит обеим певицам, позволяет им раскрыть свою индивидуальность, продемонстрировать присущие каждой из них вокальные достоинства: красоту тембра, выразительность и технику колоратуры.
 
В партии Мизгиря, которая по своему драматизму сродни Грязному из «Царской невесты», сценически и вокально более убедителен Василий Святкин. У Георгия Цветкова этот исполненный безудержной страсти персонаж пока что выглядит несколько инфантильным.
Экстравагантность режиссерской трактовки Леля, на которой сконцентрировались выступившие в этой партии на равных Наталья Дикусарова и Юлия Маркова, несколько отвлекли слушательское внимание от вокальной строчки. Дмитрий Крыжский и Иван Максимейков выглядели наиболее убедительно в лирических фрагментах партии Берендея. 
 
В заключение - о «страшилках»
К сожалению, в концепции нынешней постановки не все показалось равноценным. Ее основным изобразительным компонентом, как и в недавно поставленной театром «Сказке о царе Салтане», служит компьютерная графика. Пространство сцены с трех сторон ограничено огромными экранами, на которые на протяжении всего действия проецируется видеоряд. Зрители находятся как бы в кинозале, и к этому не сразу привыкаешь.
 
Оперное представление изначально условно. В нем - одетые в театральные костюмы персонажи, которые действуют под музыку и поют, а не говорят, как в реальной жизни. Все эти условности никак не стыкуются с абсолютной конкретикой картинок-проекций, напоминающих порой живописные комнатные обои. Однако к этому, похоже, все-таки придется привыкнуть, тем более что молодое поколение зрителей вряд ли ощущает эту нестыковку столь же остро.
 
Но пишущему эти строки невозможно смириться с тем, что огромные фрагменты оперы по существу транслируются через усилители. Находящихся за кулисами певцов снимают на камеру, и зрители видят на экранах их непомерно увеличенные напряженные лица с остановившимися, устремленными в никуда глазами и шевелящимися невпопад губами. Страшилки, да и только. О качестве звука, выразительности исполнения и четкости дикции нечего и говорить. А ведь именно живое звучание голоса является, пожалуй, самым притягательным в оперном спектакле. 

Источник
Написать нам