Премьера оперы "Аида" поразила размахом и блеском

Татьяна БОГОМОЛОВА
Фото: Владимир КОТМИШЕВ
Информационный портал "Волганьюс", Дата: 01.04.2013


В Самарском академическом театре оперы и балета состоялась премьера оперы Джузеппе Верди «Аида». Публика с большим нетерпением ждала этого момента, билеты были раскуплены загодя, и в день премьеры зал был полон.

Богато...

Наша газета также внимательно следила за событиями, связанными с постановкой: вот изготовили головные уборы для хора, вот привезли первые костюмы для исполнителей, приехал режиссер Юрий Александров и начались репетиции. Все по отдельности складывалось в некую мозаику, из которой становилось ясно, что на премьеру не скупятся и нас ожидает великолепие костюмов и декораций. И Юрий Александров, приступая к работе, предупредил: будет вам и Древний Египет, и экзотические танцы. В конце концов, Верди хотел этой температуры, этого ориентализма. Хотел красоты.
.
Наконец все собралось воедино. Символично, что премьера пришлась на Международный день театра, то есть праздник получился двойным. Получилось ли это красиво, если красоту понимать как гармонию всех составляющих, - вот вопрос. После исполнения увертюры, мягко начавшей погружение зрителя в атмосферу торжественного Египта, открылся занавес, но зритель не ахнул при виде золотых пирамид с золотыми иероглифами, с египтянами в золотых одеждах и с чем-то золотым в руках, а скорее, пригнулся. И в первом антракте (а всего их было три) ошарашенная публика между собой только тихо переговаривалась: "Богато..."

Во дворце фараона в Мемфисе

Золото - это не только символ власти, но и символ смерти, и об этом невольно вспоминаешь на "Аиде", особенно в первом и втором актах, когда обилие золотого зашкаливает и при виде артистов хора возникают ассоциации с неживыми изваяниями. Вовсе не участниками церемонии, а дополнением к декорациям порой воспринимаются они. Возможно, такой эффект был задуман постановщиками Юрием Александровым и художником Вячеславом Окуневым нарочно, возможно, их целью было поразить зрительское воображение. Это, конечно, удалось, но порою эта "роскошная роскошь", оказавшись первостепенной, мешала восприятию музыки.

"Аида", конечно, и самим Верди задумывалась как зрелищное действо с включением экзотических танцев и торжественными шествиями. И самарская постановка в этом отношении оказалась на высоте: тут вам и белогривый красавец конь, появление которого публика встретила аплодисментами, и полуобнаженные культуристы. В сцене, когда дочь фараона Амнерис проводит время в ожидании своего возлюбленного Радамеса, накачанные молодые люди прохаживаются по сценической площадке, вставая время от времени в свои культуристские позы, а девушки из хора - подруги Амнерис, - едва касаясь их торсов, млеют и смущаются. Одежды и головные уборы у артисток хора в этой сцене разных оттенков голубого и синего: от ультрамарина до небесного, и в сочетании с золотым это смотрится невероятно красиво. Но вот что касается зрелищных экзотических танцев, то здесь получился небольшой провал. Танцы были, но зрелищными их назвать можно с большой натяжкой. В довольно простой, незамысловатой хореографии не всегда присутствовала синхронность. Возможно, это только премьерные недостатки и в дальнейшем балет выправится.

И все умерли

И все же премьеру оперы продолжительностью около четырех часов, которая идет в нашем театре на итальянском языке, можно считать успехом. Вот и публика аплодировала стоя и очень долго, потому что первостепенными остаются музыка и исполнение. "Аида", написанная Верди в зрелом возрасте, содержит все элементы вокального и драматического искусства, которым в совершенстве владел композитор. Одна из красивейших опер, в которой вокалисты могут продемонстрировать все богатство голоса, считается и одной из самых сложных. И можно было бы сказать, что самарские исполнители выступили достойно. Но этого мало.

Партию Радамеса - начальника дворцовой стражи - блестяще исполнил Михаил Губский, по привычке воспринимаемый нами своим, самарским. Губский, однако, уже который год является солистом Московского театра "Новая опера", и время от времени в столичной прессе появляются хвалебные статьи в его адрес. Партию Амнерис на премьере исполнила также солистка "Новой оперы" Анастасия Бибичева - глубокое и сильное меццо-сопрано. И совершенно удивительным показалось исполнение партии Аиды Ириной Крикуновой. Как бы хорошо и безупречно ни звучали хор и другие голоса, всякий раз ее вокал врывался звонкой чистой струей. Голос не заглушался оркестром, не сливался с ним, а словно летел поверх. И это большой плюс оркестрантам и, конечно, маэстро Александру Анисимову, который чутко взаимодействовал с исполнителями и не стремился первенствовать.

Эмоционально и сильно прозвучало трио Радамеса, Аиды и Амнерис. И буквально мурашки по коже пробегали у зрителей во время дуэта Аиды и Радамеса в третьем и четвертом актах, когда уже и внешнее великолепие не так отчаянно слепило, и все внимание зрителей было сосредоточено на исполнителях.

Вообще, если первые два акта - это демонстрация величия как Древнего Египта, так и самарской постановки, то третий и четвертый - это пиршество для слуха и работа для души. Перед зрителями разворачивается глубокая психологическая драма - и социальная, и личная. Главные герои оказываются перед непростым выбором: сохранить верность любимому человеку или отчизне? Сохранить верность себе или умереть? И смерть в этом непростом выборе становится единственно правильным решением. На вопрос Великого жреца Рамфиса (Андрей Антонов) о виновности Радамес молчит, не желая оправдывать себя. И возгласы жрецов "Виновен!" звучат словно грохот плиты, закрывающей склеп. Аида же сама пробирается в могилу и оказывается заживо погребенной вместе со своим возлюбленным. Но именно в эти последние минуты своей жизни герои по-настоящему свободны и, что самое важное, честны по отношению к самим себе.

И погребальную песнь жрецов они принимают за голоса богов, зовущих их в светлые дали. Неожиданно многогранно раскрывается и образ Амнерис - от мстительной, ревнивой царевны до охваченной сомнениями, любящей и несчастной женщины, которой только и остается молить богов о душевном покое. Прекрасно исполнил партию эфиопского царя Амонасро Георгий Цветков, партию Великой Жрицы - Наталья Бондарева.

К середине спектакля зритель перестает заглядывать в русский надстрочник, который транслируется на экран, потому что невозможно отвести глаз от исполнителей, и, во-вторых, все абсолютно понятно благодаря музыке, интонациям и актерской игре. И тут вспоминаются слова Юрия Александрова, который ставил себе целью в нынешней постановке на первый план вывести именно человеческие чувства и переживания. И это, несомненно, удалось как режиссеру, так и артистам.

Юрий Александров, режиссер-постановщик, народный артист РФ, худрук Государственного камерного музыкального театра "Санкт-Петербургъ-Опера":

- "Аида" - это классика и предполагает множество трактовок. Когда я только начинал свой путь, то ставил чуть ли не освободительное эфиопское движение, и мне казалось, что это важно. Но с годами я понял, что акценты могут быть иными. Главное, что это история о людях, а люди - это и артисты. Поэтому я всегда стараюсь исходить из возможностей труппы и не навязывать свою идеологию и концепции. Мне важно, что они хотят сказать публике как личности. И если это взаимодействие получается, то тогда начинается настоящий театр.

Александр Анисимов, дирижер-постановщик, заслуженный деятель искусств РФ, народный артист Республики Беларусь, худрук Самарского театра оперы и балета:

- Это не первая моя постановка "Аиды", но каждый раз это разные спектакли, хотя документ всегда один - партитура Верди. В первом акте после масштабной сцены жрецов, в которой выбирают военачальника, следом идет камерная, психологическая сцена Аиды, когда она остается одна на сцене, словно одна в этом мире. Таких контрастов в партитуре много, и мы постарались их сохранить. И если на вас производит впечатление блеск, суета и величие, то это как раз заслуга этих камерных сцен.