Жизненные зигзаги оперной дивы

"Самарские известия"
31.01.2014
Валерий Иванов

СПРАВКА. Ирина Крикунова родилась в Ростове - на Дону. Вначале получила специальность инженера-механика, но любовь к пению победила. Крикунова поступила в Ростовскую консерваторию и, еще будучи студенткой, после успешного дебюта в партии Недды в опере Р.Леонкавалло «Паяцы» в 2000 году была зачислена в труппу Ростовского музыкального театра. С 2007 по 2013 год - солистка Пермской оперы. Выступала на многих отечественных и зарубежных сценах, в том числе в Большом театре в Москве, Минской опере, Grand Teatre del Liceu в Барселоне, Royal Albert Hall в Лондоне, Carnegie Hall в Нью Йорке, Teatro Massimo Вellini, San Carlo в Италии.
В числе исполняемых партий Ярославна в «Князе Игоре» Бородина, Татьяна в «Евгении Онегине», Мария в «Мазепе» и Лиза в «Пиковой даме» П.Чайковского, Марфа в «Царской невесте» и Милитриса в «Сказке о царе Салтане» Н.Римского-Корсакова, Аида, Дездемона в «Отелло», Джильда в «Риголетто» и Виолетта в «Травиате» Дж.Верди, Мадам Баттерфляй, Тоска, Мими в «Богеме» и Лиу в «Турандот» Дж.Пуччини, Катерина в «Леди Макбет Мценского уезда» Д.Шостаковича, Зиглинда в «Валькирии» и Сента в «Летучем голландце» Р.Вагнера. Имеет обширный концертный репертуар. Троекратный номинант национальной премии «Золотая маска». В настоящее время - приглашенная солистка Самарского академического театра оперы и балета.

Ирина Крикунова, певица: «Ни в одной стране мира невозможна ситуация такого, как у нас, предпочтения иностранцев своим соотечественникам»

Безграничная режиссерская эклектика, по мнению артистки, не может родить произведения искусства

Это интервью записано накануне состоявшейся на днях в Самарском театре оперы и балета премьеры оперы П.Чайковского «Евгений Онегин», в которой Ирина Крикунова исполнила партию Татьяны Лариной. О спектакле – в одном из ближайших номеров нашей газеты.

Магия сцены против точных наук
- Сразу ли вы, Ирина Геннадьевна, выбрали профессию оперной певицы?
- Родом я из Ростова - на Дону. Мои родители не из сферы искусства: мама экономист, папа - педагог-историк. Но они были большими поклонниками музыки, театра. С ними я много поездила по миру и многое повидала. Пела я с раннего детства, но у меня были склонности и к точным наукам. Окончив машиностроительный институт, получила специальность инженера-механика и успела поработать на ростовском часовом заводе. Во времена «романтического капитализма» ушла в коммерческую структуру, работала бухгалтером. Чем только ни увлекалась в те годы: бегала, плавала, стала кандидатом в мастера по ручному мячу и в составе сборной России даже побывала на сборах в Самаре.
- И о серьезных занятиях пением не задумывались?
- Все изменила случайная встреча с профессором Ростовской консерватории Александрой Беловой. Она предложила мне позаниматься с ней, и я согласилась – почему бы и нет. После года занятий она сказала: «А давайте поступим в консерваторию». И я снова согласилась. В консерваторию поступила в ее класс. Александра Петровна была специалистом высочайшего класса. До сих пор не могу понять всех ее секретов, хотя внешне все было предельно просто и понятно. Она дала мне самое главное: поставила дыхание и научила правильно подбирать репертуар.
- Легко ли вам давалась учеба в консерватории?
- У меня была неплохая база, полученная еще в Музыкальной школе имени М.Глинки. Там работали опытные педагоги, был концертный зал с замечательной акустикой и прекрасным инструментом. Так что в консерваторию я пришла «готовой» и главным для меня было накопление репертуара. Думаю, что мой характер способствует тому, чтобы чему-то научиться.

Ростовские «университеты»
- Как началась ваша карьера оперной певицы?
- В 1999 году, когда была студенткой четвертого курса консерватории, меня утверди на партию Недды в опере Леонкавалло «Паяцы» в открывшемся Ростовском музыкальном театре. Это очень непростая, хотя и небольшая по объему партия, в которой трудно совладать со своими эмоциями. А затем я спела Марфу в «Царской невесте» Римского-Корсакова.
- Но ведь это уже совсем другой голосовой диапазон.
- Партия не показалась слишком сложной. Вокальные трудности возникли, когда после исполнения Татьяны в «Евгении Онегине» режиссер Юрий Александров назначил меня на заглавную партию в опере «Чио-Чио сан», к которой, может быть, в то время я еще не вполне была готова. Эта опера - специфическая, не из жизни королев. Спектакль был номинирован на «Золотую маску». Выступила в нем около пятидесяти раз - и в Ростове, и на гастролях театра в Европе.
- В творческом отношении ростовский период, чувствуется, был для вас удачным.
- За девять лет спела там также Виолетту в «Травиате» Верди, Мими в «Богеме» Пуччини, Лизу в «Пиковой даме» Чайковского, Катерину в «Леди Макбет Мценского уезда» Шостаковича.
- Не возникало ли у вас желания выступить в оперетте?
- Знаете, у меня это не вполне получается, да и заниматься этим мне неинтересно. Маэстро Анисимов как-то сподвигнул меня на чардаш Розалинды и куплеты Адели из «Летучей мыши», но, послушав запись, поняла, что моя «ветреная» Розалинда – типа вагнеровской Брунгильды с двумя университетскими дипломами. Было очень забавно. Эти партии требуют идеального, но в сравнении с оперой другого по характеру вокала.

Пермский репертуар под напором «греков»
- Как вы оказались в Перми?
- Меня пригласил главный режиссер Пермской оперы Георгий Исаакян. Вначале - для участия в гастролях театра в Нью-Йорке. Там я спела Марию в опере Чайковского «Мазепа», которая была показана в Бруклинской академии музыки, и приняла участие в концерте «Гала Чайковский» в Карнеги-холле. После гастролей осталась в труппе театра. Игра стоила свеч - ради «Мазепы», «Князя Игоря», «Пиковой дамы», вердиевского «Отелло», который поставил Владимир Петров, режиссер нынешнего самарского «Онегина». На мой взгляд, выдающейся была постановка оперы Бетховена «Фиделио» на территории бывшего ГУЛАГа «Пермь-36». С уходом Исаакяна в Москву ситуация в театре изменилась. Туда пришла новая «греческая команда» дирижера Курентзиса, из репертуара исчезли все мои спектакли, и оставаться в Перми уже не имело никакого смысла.
- Вас не заинтересовала аутентичная манера исполнения, которую практикует Курентзис?
- Но ведь никто не знает, что это такое. Не существует ни одной записи. В жизни ничто не стоит на месте, все меняется, в том числе и манера исполнения музыкальных произведений, написанных в прошлом. Тогда уж давайте пересядем с машин на повозки и телеги, перестанем мыться. Попутно замечу вот что. Побывав во многих странах, могу с уверенностью сказать: ни в одной из них невозможна ситуация такого, как у нас, предпочтения иностранцев своим соотечественникам.

С Анисимовым - как за каменной стеной
- Ирина Геннадьевна, когда судьба свела вас с маэстро Анисимовым?
- Это произошло более десяти лет назад. Мы познакомились в Ирландии. Он был руководителем местного симфонического оркестра, а ростовский театр в 2002 году приехал туда на гастроли. Мы стали работать вместе. Маэстро устраивает, что я быстро учу партии, достаточно музыкальна и могу петь обширный репертуар, вплоть до Вагнера. Певцы ему доверяют. Когда маэстро за пультом, они чувствуют себя на сцене, как за каменной стеной. Он умеет убедить певца, заставить его поверить в свои возможности. Я почувствовала это в Ростове, приступив с ним к работе над партией Катерины Измайловой. Там наше сотрудничество началось с «Онегина». Сейчас мало кто умеет петь Чайковского так, как нужно. Это очень трудно. За какие-то пятнадцать минут нужно отдать все, что у тебя есть за душой. Александр Михайлович занимается очень серьезно, всегда точно знает, чего хочет добиться, какая должна быть плотность звучания оркестра, чтобы не заглушить певца. Он не только любит и понимает певцов, но и умеет им помочь, а это большая редкость, особенно для дирижера.

Режиссерские страсти
- Как вам работается с разными режиссерами?
- Стараюсь найти общий язык с любым режиссером. Но есть вещи, с которыми не могу согласиться, и тогда приходится отказываться от участия в постановке. Я сторонница того, что существует определенная специфика оперного жанра, в основе которого некая концертность, и безграничная режиссерская эклектика, глумление над жанром не могут родить произведения искусства. Если оперные арии и монологи кому-то из режиссеров кажутся скучными, тормозящими действие, то это проблема их собственная, а не жанра. Не все понимают, что пение – это тоже действие, что на звучащей арии можно и «поскучать» одну – две минуты. Недопустимо и бездумное перемещение действия во времени. В любом случае необходим разумный баланс музыки и новаций. Но скажу честно: если хорошо поют, лично для меня все остальное не так важно.
- Вспоминаю нашумевшую постановку «Аиды» Дмитрия Чернякова в Новосибирском театре. Там египетские жрецы выходили на сцену в обличии членов политбюро, а Аиду он превратил в уборщицу.
- Из-за этого спектакль лишился героини. Аида – оперная героиня, и в соответствии с условностями жанра ей присущи некие особые, экстраординарные действия и поступки, которые не свойственны обычному, рядовому человеку. А что такое может совершить уборщица? Поломать у всех на глазах швабру? Я не поклонница творчества Чернякова. Конечно, он талантливый человек, но в большей степени как художник и сценограф. По-моему, единственно правильная реакция на его работы и работы подобных ему режиссеров – это отсутствие какой-либо реакции.

Главное - это сцена
- Привлекает ли вас концертная деятельность?
- В концертах исполняю, в основном, произведения с симфоническим оркестром: реквиемы, оратории, симфонии. Романсовые программы требуют тщательной работы, на которую не всегда есть время. А просто выйти и спеть с листа - такого позволить себе не могу.
- Занимались ли вы преподаванием?
- Я преподавала в Ростовской консерватории, но такая работа накладывает слишком много обязательств и ее трудно совмещать с исполнительством.

В Самаре «время летит незаметно»
- Как вам работается в Самарском театре?
- Очень хорошо. Я приглашенная солистка Самарского оперного театра, никаких обязательств перед другими театрами у меня сейчас нет. Театр после реконструкции активно набирает репертуар. Выпускается много новых спектаклей, и каждый – это шаг вперед. Атмосфера в коллективе творческая, труппа работает с интересом, с большой отдачей. В штате театра не последние по мастерству дирижеры, на постановки приглашаются хорошие режиссеры и художники. Время летит незаметно. И дай-то бог, чтобы у руководства области и впредь не иссякал интерес к нашему театру и ему продолжали оказывать внимание и поддержку.
- Прижились ли вы у нас в Самаре?
- Я умею везде быстро обустраиваться. Самара мне нравится, хотя есть ощущение, что здесь еще остался синдром «закрытого города» и существует свой самодостаточный мир, который устраивает многих местных жителей. Это чувствуется. В Самаре прекрасные условия для жизни. Великолепные рынки и ярмарка, хорошая вода – такая не в каждом городе. Много рыбы – для меня это очень важно. Конечно, все это не бесплатно, но так теперь везде. А такой, как в Самаре, серой волжской тыквы нет больше нигде. Ну и, конечно, Волга.